Аннотация
В статье рассматриваются конкурирующие в теории уголовного процесса концепции следственного действия как способа собирания доказательств и как способа формирования доказательств. Путем исследования механизма взаимодействия органа предварительного расследования со следами преступления автор обосновывает нетождественность понятий «собирание доказательств» и «формирование доказательств» с целью определения места каждого из них в системе уголовно-процессуальных действий. Показано, что дискуссия о природе следственного действия порождена сложным многосоставным и неоднозначным понятием доказательства, имеющим информационное (познаваемое) содержание и сохраняющую это содержание внешнюю форму, как независящую от действий следователя, дознавателя, так и создаваемую (формируемую) им в ходе производства следственных действий. По мнению автора, в основе двух рассматриваемых в статье научных концепций о гносеологической природе следственного действия лежит различие между готовыми (паратусными, по определению С.Б. Россинского) доказательствами и доказательствами, получающими процессуальную форму в процессе производства следственного действия. Учитывая отмеченную в статье нетождественность понятий «собирание доказательств» и «формирование доказательств», автор отвергает высказанное в науке предложение о замене первого термина вторым. Каждый из них обладает собственным содержанием, и ни один не является универсальной характеристикой следственного действия, в структуре каждого из которых есть как правила, регулирующие процесс собирания доказательств, так и правила, касающиеся формирования доказательств. Формулируя предложение о классификации доказательств на собираемые (получаемые) и формируемые исходя из степени влияния познавательной деятельности следователя, дознавателя на их содержание, автор обосновывает вывод о невозможности классифицировать сами следственные действия на способы собирания доказательств и способы их формирования.